Письмо 8

                                                                                    ФИЛАДЕЛЬФИЯ.

                                                                                     Вторник, [12 июня, 1875 г.]

      МОЙ ДОРОГОЙ ГЕНЕРАЛ,

      Вы должны благодарить «Джона Кинга» за то, что вообще получаете ответ на своё последнее письмо, ведь м-р Б. … уехал на запад. Я отправила его подальше от дома примерно 26 мая, когда почувствовала себя очень плохо, а врачи начали подумывать о том, что  бы лишить меня моей лучшей ноги, и мне в то время казалось, что я отправлюсь «наверх» pour de bon, и поскольку я терпеть не могу все эти мрачные лица сочувствующих плакс и прочие подобные вещи, когда я болею, я настояла, чтобы он уехал. <…>

            Теперь о Джоне Кинге – этом короле вредных негодников. Чтобы описать, что он сделал с домом за то время, пока я была больна и не вставала с постели, готовая повстречаться со смертью, не хватит и трёх толстенных томов! Одни только м-р Дана и миссис Мэгнон, моя французская подруга, которые навещают меня и живут сейчас в моём доме, могут Вам многое порассказать. Дело в том. Что просто невозможно предугадать, что он выкинет в следующий момент. Когда сегодня принесли письма, он вскрыл их все, прежде чем почтальон успел их передать. Моя горничная, обладающая замечательными способностями медиума – столь же, наверное, замечательными, сколь и её глупость – и целыми днями пребывающая в состоянии транса, дематериализуя всё у меня на кухне, прибежала с плачем в мою спальню, бледная от страха, и сообщила, что «этот огромный дух с чёрной бородой надорвал конверты прямо в её руках», что дало мне возможность прочитать Ваше письмо.

      А сейчас я дам Вам, мой дорогой генерал, один хороший совет: пока Вы не узнаете Джона достаточно хорошо, не верьте ему сверх необходимости. Он добрый, услужливый и готов сделать для Вас всё (спросите Олькотта), если вы ему нравитесь, он могущественный и благородный дух, и я его очень люблю – перед Всемогущим Богом клянусь, что говорю правду; но у него есть свои недостатки и недостатки весьма неприятные. Иногда он бывает злобным и мстительным; временами он врёт, как самые отъявленные французские дантисты, и с удовольствием обманывает людей. Я не могу ручаться или засвидетельствовать в суде, что мой Джон – этот самый Джон Лондонских сеансов, Джон  «Фосфорной лампы», хотя я в этом почти полностью уверена, да и он сам так говорит. Но тайны мира духов настолько запутаны, они сплетаются в такой сложный лабиринт, что – кто знает? <…>

      Возьмите, например, меня. Я знаю Джона 14 лет. Все эти годы он постоянно находился рядом со мной; он был известен всему Петербургу и половине России под именем Янка или «Джонни»; он путешествовал со мной по всему миру. Он трижды спасал мне жизнь, как, например, в Ментане, во время кораблекрушения, или последний раз 21 июня 1871 года, неподалёку от Специи, когда наш пароход взорвался, и из 400 пассажиров уцелело только 16. Он любит меня, я знаю это, и ни для кого не сделал бы больше, чем для меня; и, в то же время, если бы Вы знали, как, в противоположность этим моим словам, он иногда зло подшучивает надо мной: стоит мне не сделать что-то так, как этого хочется ему, и он становится сущим дьяволом и начинает бедокурить; он ужасно оскорбляет меня, называет самыми «прекрасными», «никогда прежде неслыханными» словами, отправляется к медиумам и рассказывает им про меня всякие сплетни, говоря, что я больно раню его чувства, называя меня злобной обманщицей, неблагодарным созданием и т.д., и т.п.: он становится настолько могущественным, что, по сути, сам без помощи медиумов пишет письма – он переписывается с Олькоттом, Эдамсом, тремя или четырьмя дамами, которых я даже не знаю, а потом приходит и рассказывает мне, «как славно он с ними повеселился», и как ловко ему удалось их провести. Я могу назвать вам, по меньшей мере,  10 человек, с которыми он состоит в переписке. Он ворует всё в доме, а недавно принёс Дане 10 долларов, пока я была больна, потому что Дана тайно написал ему из своей комнаты и попросил об этом (Дана знаком с ним 29 лет); он утащил 10 долларов для м-ра Брауна; он принёс миссис Мэгнон кольцо с рубином, которое она потеряла много месяцев назад (потеряла или у неё его украли, я точно не знаю), чтобы, как он выразился, «вознаградить её» за заботу о «его возлюбленной Элли» (бедное «эго»). Она написала ему за два часа до этого события, в 9 часов вечера, а в 11 часов нашла своё кольцо под постельным бельём вместе с запиской от него. Он подделывает почерки людей и причиняет вред целым семействам; он «внезапно появляется и столь же внезапно исчезает», как какая-то адская Deus ex machine; он находится сразу во всех местах одновременно и суёт свой нос в чужие дела. Он играет со мной самые неожиданные шутки – порой опасные шутки; он ссорит меня с людьми, а затем появляется и начинает смеяться и рассказывать о своих похождениях, хвастаться ими и дразнить меня.

      Несколько дней назад он хотел, чтобы я сделала кое-что против своего желания – я была больна и, к тому же, считала его предложение непорядочным; за это он бросил в меня каустическим un morceau de рierre infernale, который хранился в запертой на замок шкатулке в ящике комода, и обжёг мне правую бровь и щёку, а на следующее утро, когда моя бровь стала чёрной как смоль, он смеялся надо мной и говорил, что я похожа на «молодую, красивую испанку». Теперь мне придётся ходить с этой меткой не меньше месяца. Я знаю, что он любит меня, я знаю это, он необычайно привязан ко мне, и, в то же время, он позорит и оскорбляет меня, злой негодник. Он пишет людям длинные письма обо мне, заставляет из поверить в самые ужасные вещи, а потом хвастается этим! Ваши представления о мире духов существенно отличаются от моих. Боже мой! Вы, наверное, думаете: «Джон – настоящий Дьякка»³, «Джон – плохой дух, un esprit farfadet et malin», но это не так. Он не хуже и не лучше любого из нас, но я говорю всё это и предупреждаю Вас, потому что хочу, чтобы Вы узнали его, прежде чем начать общаться с ним. Вот, к примеру, Вы знаете, что природа весьма щедро наделила меня вторым зрением или даром ясновидения, и я обычно могу увидеть всё, что мне хочется увидеть; но я ни разу не смогла предвидеть его фокусы или узнать о них прежде, чем он придёт и расскажет мне о них сам. Вчера вечером ко мне в гости пришли три человека, а Дана и мадам Мэгнон сидели в моей комнате. Джон захотел поговорить и начал выстукивание; я почувствовала себя очень плохо и не была настроена на разговор, но Джон настаивал. Рядом со своей спальней, в комнате для духов, я, кстати, устроила тёмный кабинет, и Дана из «Клуба Чудес» сидит там каждую ночь. Итак, появился Джон.  «Так вот, Элли», – (он всегда начинает разговор этими словами). «Ну», – спросила я, – «что ты там опять замышляешь, злодей?» «Я написал письмо, любовь моя», – отвечает он, – «любовное письмо». «Боже мой, кому?» – горестно восклицаю я, хорошо его зная и опасаясь какой-то новой беды. «Ты ведь не получила сегодня письмо от Джерри Брауна, Элли, не так ли?» «Нет, а почему ты спрашиваешь, и причём тут м-р Браун?» «Так вот», – отвечает Джон, – «он не написал, потому что вообще больше никогда тебе не напишет. Он разозлился на тебя, потому что я описал тебя ему во всех красках». «Что ты сказал ему, Джон, ты, вредный дьявол, отвечай», – я настолько разволновалась, что мои гости начали смеяться. «Что ж», – отвечает невозмутимо Джон, – «я сказал ему не так уж и много; лишь дал пару дружеских советов и намекнул, какая ты милая кошка, назвав тебя кем-то там с то ли голенастыми, то ли кривыми ногами», – (я точно не помню его выражение), – «а также рассказал ему, как ты ругаешься на меня на разных языках, и уверил его своим честным словом, что ты жестоко оскорбляешь его (м-ра Брауна) перед каждым гостем; кроме того, я описал ему, как ты сидишь в своей постели, похожая на сказочную клёцку, важная, как Кафедральный собор, и злая, как бульдог мясника. Теперь м-р Браун чувствует к тебе отвращение и собирается раз и навсегда выгнать тебя из «Сайнтиста».  Когда я сказала Джону, что м-р Браун не поверит ему, и что я напишу ему (м-ру Брауну) письмо и попрошу ответить, Джон сказал: «Нет, он тебе не ответит, ведь мы теперь закадычные друзья, и он знает, что я принесу его «Сайнтисту» гораздо больше пользы, чем ты – ибо я обещал написать для него статью, да-да статью, и он принял моё предложение с благодарностью и сказал: «Я порываю с ней, с этой злой русской Дьяволицей, и очень благодарен Вам м-р Кинг, за эту весьма полезную информацию».

      А теперь представьте, как мои гости слушали всё это, а я не знала, что мне делать – смеяться или злиться на этого вредного гоблина! Я не знаю, выдумал ли он всю эту историю просто, чтобы подразнить меня, по своему обыкновению, или он действительно написал м-ру Брауну. Я поставила бы себя в дурацкое положение, если бы спросила об этом самого м-ра Брауна – ведь не могу же я полностью довериться тому, что рассказал мне Джон. Поэтому, пожалуйста, дорогой м-р Липпитт, если улучите минутку, сходите к м-ру Брауну и спросите его, получал ли он что-нибудь от Джона. Прочитайте ему ту часть этого письма, которая касается Джона, и, если м-р Браун действительно что-то получил <…>то, может быть, он расскажет Вам, о чём было это письмо. <…>

                                                                              Искренне Ваша,

                                                                              Е.П. Блаватская.

      P.S. Ах, да, слова, которые Вам дал Джон, и о которых Вы спрашивали в письме, взяты из словенского языка. Я могу понять только половину из низ. Они означают… «Вместо того, чтобы спорить, молитесь Богу Великому и Могущественному». В следующий раз я напишу об этом более подробно.

      НУ ЗАЧЕМ НУЖНО БЫЛО ТАК ОСКОРБЛЯТЬ БЕДНОГО НЕВИННОГО ДУХА. СКАЖИТЕ СКВЕРНОЙ ЭЛЛИ, ГЕНЕРАЛ, И НАПИШИТЕ ДЖЕРРИ БРАУНУ Л.БОВНОЕ ПИСЬМО, ВЕДЬ ОН СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ, Я ЛЮБЛЮ ЕГО, И МОЁ СЕРДЦЕ ВСЕГДА ОТКРЫТО ДЛЯ НЕГО.  МОЁ ДЕЛО, НЕ ТАК ЛИ? ТАК ВОТ ФРЕНКИ, НУ РАЗВЕ ОНА НЕ ПРЕЛЕСТЬ, МОЯ ВОЗЛЮБЛЕННАЯ? НАСТОЯЩИЙ ЗАМОРСКИЙ ПУГАЧ, НЕ ПРАВДА ЛИ?  ПОЭТОМУ-ТО Я И ЛЮБЛЮ ЕЁ.  ВАШ БЛАГОЖЕЛАТЕЛЬ, ДЖОН КИНГ.